Интервью с Родионом Заруцким

— Родион, расскажи про начало и рождение в тебе рок-н-ролла.

— Рок-н-ролл… Рок-н-ролл неразрывно связан с пивом. Когда мы жили на Чехова — пили очень много пива, и было очень много разных планов, все время вместе с пивом. Долгое время дальше этого не уходило. Кухня, пиво, разговоры. Потом помню, был некий Суриков, который приходил и играл на гитаре — мне очень нравилось, как он играет, и хотелось тоже что-то играть. И тихо-тихо мы начали пробовать, сначала вдвоём с Ниной играть, я играл, она пела. Потихоньку нам помогли ребята из «Готики» — Олег, Макс… Собрали состав, репетировали на кухнях. На концерте в «Дарде» (1990 год) первый раз группа «Квартира» попробовала себя на сцене в электрическом варианте. И нам это очень понравилось, это стало практически болезнью. По-моему, выступив один раз на сцене, тяжело потом никогда не выходить на неё. Хочется все больше и чаще.

— «Квартира» была первым проектом, а были ещё проекты?

— До «Квартиры» были какие-то проекты, но они были несерьёзные — школьная группа «Московское время». Мы тогда увлекались хэви-металлом, но, наверное, как слушатели, а не как музыканты и поэтому в плане музыки у нас не очень что-то получалось. Потом была группа «Нет» — первая попытка какой-то осознанной музыкальной деятельности, но тоже на детском уровне — с акустическими гитарками, с бубнами. Практически у всех этих проектов не было какой-то долговременной жизни. А первым реальным проектом стала «Квартира» и практически месяца через два-три после неё появился проект «ГВУ». Опять же с тем же пресловутым пивом. Стояли мы в очереди с Тучкой за пивом, и он сказал: «Давай сделаем панковский проект». Я сказал: «Давай».

Долго придумывали название, исходя из каких-то, по-моему — «НКВД», «КГБ», потом получилось «ГВУ» («Гнилой Вонючий Урюк»).

Пришли домой, спели две-три песни под гитару. А тогда у меня жила девчонка — Таня, Таня, Таня… Сейчас не помню как её фамилия. Мы одели её в какое-то старое… А… это была Марина Дьятковская — сценическая кличка Таня. Мы надели на неё какое-то старое платье, порвали его все, раскрасили её краской. Написали тут же глупый текст про Таню, с большим гвоздём в кармане.

— Сколько времени просуществовал «ГВУ»?

— «Гнилой Вонючий Урюк» — это не было постоянной командой. «ГВУ» — это проект, в котором постоянно менялись музыканты. На записи я приглашал ребят одних, на концертах тоже постоянно состав менялся. А так, это, наверное, мой сольный проект. И можно сказать, что он жив и сейчас. Потому что я думаю записать ещё один альбом и даже на сцене что-то попробовать под маркой «ГВУ». Есть много вещей, которые подходят по концепции под «ГВУ». Они где-то в этом месиве из «Гнилого Вонючего Урюка» существуют.

— Когда ты начинал — это был, можно сказать, расцвет рок-н-ролла в Ташкенте. Ты это называешь 2-й волной: «Вава сердца», «Игрушка из Египта», «Surrogatus Wolf». Можно ли возродить, точнее, возможна ли 3-я волна рок-н-ролла — как ты это называешь?

— Она практически существует. Только она в глубоком подполье (мы в глубокой жопе). Просто время изменилось, раньше было проще в финансовом плане. И вообще была волна энтузиазма. Концерты делали буквально на шару. На раз — взяли, собрались и отыграли. Сейчас такое невозможно, почему-то все упирается в финансы. А в принципе коммерция и настоящий рок-н-ролл несовместимы.

— Ты согласен с выражением: «Рока в Ташкенте нет и никогда не будет»?

— Нет, он есть на данный момент, где-то здесь, в наших краях. Просто он очень глубоко зарыт в землю, а так он есть. Много молодых ребят, которые играют интересную музыку, просто их не видно, не слышно. Им негде, нет стимула и нет элементарной возможности играть.

— А если сравнивать рок в Ташкенте с российским, например?

— Здесь гораздо интересней, самобытней и оригинальней. Здесь более коллегиальная жизнь, отдалённая от России. И нет единой совроковской марки, поэтому здесь более разнообразные планы музыки. Всего этого очень много намешано и в разных стилях.

— То есть дефицит информации играет положительную роль?

— Безусловно положительную. Чем больше отрыв от какого-то корневища рок-н-ролльного, российского дерева, тем лучше и интереснее молодые побеги. Там, как раз на урючине распускается цветок лотоса…

— Насколько сегодня ты считаешь возможным что-то сделать для рок-движения в Ташкенте?

— Я не знаю — как это возможно… не возможно… Я буду это делать. Потому что мне в кайф, я не представляю жизнь иначе. Я хорошо себя чувствую только на рок-концерте, а если их нет, я считаю, что их надо делать. Это просто моя личная стихия.

У нас был всегда дефицит в женском вокале. А я очень люблю женский вокал. Вот сейчас очень интересная Таня Растопчина (Тася), которая поёт в «Квартире». Таня Букловская, с которой я играю в «Срамь». Я этих девочек не брошу, буду с ними до конца работать. Все это в моих силах: тексты, музыку, где-то музыкантов организовать, искать базу. То, что можно, то и надо делать.

— Чем лично ты будешь сейчас заниматься?

— Как музыкант я серьёзно буду работать с Таней Букловской, с группой «Срамь» — это моя основная работа на данный момент. А «Квартира» мне просто интересна как проект. Я, если можно сказать, их доморощенный менеджер. Очень интересный тандем получился — Сергей Епанчинцев (гитарист) и Таня Растопчина, мне нравится то, что они делают. Просто их надо удержать вместе, потому что любая группа должна вращаться вокруг какого-то своего центра, а когда его нет, то начинается разлад, распад. Знаешь, если сейчас нет ударника, нет басиста — они придут, не один, так другой.

Лишь бы была идея, которая держит эти группы, общие планы. У нас две группы — «Срамь» и «Квартира» — они объединяются общими идеями, целями, задачами, не знаю ещё чем… жаждой играть рок-н-ролл.

Сила всё-таки, как это ни банально звучит — в единстве, пока мы сами не вылезем где-то на сцену, не докажем, что мы нужны, нас никто и не заметит. Сейчас с боем надо прорываться наверх. Засилье попсы, которая очень дешёвая, хорошо продающаяся, она уже навязла в зубах — надо показать, что есть что-то другое, более интересное, более хорошее. Наше дело сейчас — это вытащить, а дальше, глядишь, тележка и поедет.

— Какие команды, на твой взгляд, сейчас интересны?

— «Маль» — хорошие газалкентские ребята. Ходят слухи, что репетирует много команд, типа «Сучий потрох» — одно название чего стоит. Те же «Паучки Ананси» — широко разрекламированные, живут и прыгают иногда на сцене, плетут свою паутину. Главное начать — молодые команды сами потянутся, их окажется гораздо больше, чем мы думаем. Так появился «Апогей» — из ничего. «Тандем» вроде распался. Поживём — увидим. Я думаю, придут люди, потому что я очень много всё-таки общаюсь с музыкантами, у которых есть свои замыслы, просто их негде реализовывать. А если будет рок-клуб, соберётся очень много команд. Просто я помню на опыте рок-клуба Игоря Савича, буквально каждую неделю появлялась новая команда, многие из них, конечно, как появлялись, так и исчезали, но, например, тот же «Дождь», — кстати, говорят, он и сейчас где-то играет. Они собрались в рок-клубе и сколько… дай Бог пять-шесть лет они играют.

— Расскажи подробнее о группе «Срамь», какое направление, определившийся состав…

— На данный момент я играю в группе на гитаре, практически пишу всю музыку. Татьяна Букловская — вокал и некоторые тексты её, на бас-гитаре будет играть Сергей Бондаренко (Бен), с ударником опять-таки сейчас неопределённый момент.

А так мы ориентированы на классический блюз и рок-н-ролл, но, видимо, будем добавлять какие-то интересные восточные или индийские мотивы, экзотические инструменты типа: каратавы, мриданк и, может быть, если удастся, найдём где-нибудь скрипку, хочу с ней тоже попробовать поработать. У меня принцип: в текстах избегать политики — это какая-то игра взрослых дяденек, у нас своя игра в рок-н-ролл — она гораздо круче. Наверное, все-таки в текстовом, концептуальном плане у нас будет какое-то извержение или, наоборот, внутриутробное поглощение чувств, настроений, где-то может быть даже суицидальная направленность, но опять же — это не оттого, что я призываю всех взять и повеситься, просто ближе к экзистенциальному, к пограничной ситуации, жизнь-смерть и прочее.

— Вы собирались работать студийно — насколько это долго?

— Да нет, просто сейчас есть возможность у нас поработать с музыкальными программами на компьютере, коли есть такая возможность, почему бы не попробовать записать альбом, не знаю, насколько долго это получится. Конечно, моя душа лежит к концертной деятельности и чем больше мы будем выступать, играть вживую, тем лучше.

— Идея создать свой рок-клуб — это противопоставление рок-клубу Савича или что-то другое?

— Есть такая газетка — «Молодёжь Узбекистана», которая написала, что, так как рок-клуб Савича исчез, — создался вакуум и сейчас существуют только группы-однодневки. По-моему, это не так.

— Идея рок-клуба как-то связана с созданием архива старых команд, восстановлением записей? Вот существует энциклопедия Геннадия Садовникова. А на самом деле систематикой Ташкентского рока никто серьёзно не занимался.

— В принципе, рок-энциклопедию надо переписывать по новой. А Садовниковскую, не то чтобы сжигать, можно в туалет с ней сходить — почитать на досуге, я имею в виду, чтобы не тратить зря время.

Сейчас техника ушла вперёд, многие ребята уже дома имеют компьютеры, в архивных записях можно что-то подчистить, подновить. Это будет интересно, конечно, сделать сборник Ташкентских рок-команд в кассетах. А в общем, надо выходить когда-то на мировые стандарты звучания, — конечно, цены немножко кусачие у них на студиях, но глядишь, там и сами свою студию сделаем, я надеюсь на это, есть у меня такие планы.

— Родион, тебя не обломала очередная попытка «Рок-кафе»? Какие твои впечатления после концерта?

— Есть немножко, конечно, от этой обломистости, есть такое дело. Да, как-то люди изменились действительно, а может не люди изменились, а жизнь, как говорится, не знаю. Раньше как-то веселее, отвязнее было, а сейчас действительно несколько каких-то пьяных ублюдков, называющие себя там панками, рокерами — ведут себя абсолютно по-гопнически, запарывают всю тусовку. Раньше действительно все были вместе, а сейчас как-то все по своим норам. Может быть, опять оттого, что нет концертов. Концерт — это живое мероприятие, некий живой организм, где каждый должен знать своё место, иметь свою нишу, в которой своя публика и свои музыканты. Все это должно протекать естественно и логично, а когда концерты проходят редко, люди пытаются отвязаться, потому что долго их не было, может быть и дальше не будет. Пытаются до конца выложиться. Нет, надо просто приучить людей, что концерты эти будут, будут постоянно. Это в принципе хороший вид оттяга, отвяза. Чем мы будем качественно лучше отвязываться, тем чаще это будет повторяться. Может быть, сейчас финансовые проблемы немножко людей угнетают, не так просто жить некоторым людям, даже насчёт хлеба. Но будем стараться по минимуму делать цены на наши тусовки, хотя бы чтобы они окупались и все. Никто не говорит о прибылях, потому что рок-н-ролл и какая-то финансовая прибыль — это, по-моему, несовместимые вещи.
Ташкент, 1998 год