Старожилы Ивантеевки: И. К. Голутвина

«Ивантеевка сегодня» продолжает серию материалов, посвящённых краеведению Ивантеевки, одна из предыдущих публикаций знакомила читателей с историей нашего города в воспоминаниях его старожила, учителя русского языка и литературы в первой и второй школах города Ирины Константиновны Голутвиной. Во второй части материалов под общим названием «Легенды Ивантеевки» наша уважаемая и любимая героиня рассказывает об интересных фактах своей биографии.

Раннее детство

Я родилась в 1928 году и прожила в селе, посёлке и городе Ивантеевке 91 год. Мои родители приехали в село Вантеевку в 1927 году, отец Константин Павлович Голутвин (1891–1972 гг.), окончив императорский Московский университет (ныне МГУ) получил направление от МОНО (Московский отдел народного образования) на работу учителем математики в первую, Красную школу (которая к этому времени из начальной перешла в семилетку).

Мы оказались счастливой семьёй, поскольку нам сразу дали отдельную квартиру из двух комнат на втором этаже учительского дома бывшего Земского училища на Биржевой улице, в то время было очень трудно получить жилье. Семья наша была большая, я и старшие сестра и брат в возрасте 10 и 11 лет. Бытовые условия жизни в доме были тяжёлые, не было ни воды, ни канализации, ни печей для приготовления пищи. В доме учителей стояла печка «голландка», для отопления нужны были дрова, их надо было привезти, распилить, расколоть и просушить за летнее время.

Для того, чтобы выстирать белье, надо было принести воду из колодца и вскипятить её. Когда я подросла, мы с отцом ходили на Лыжин двор за горячей водой в Красную спальню. Уличная дверь там всегда была открыта, титан с кипятком в прихожей работал круглые сутки.

В бывшем учительском доме пищу мы готовили на керосинке, её нелегко было приготовить в нужном количестве для нашей большой семьи. Поэтому мы иногда пользовались столовой на Лыжинском дворе, а в выходные и в праздничные дни ходили печь пироги и варить кашу (гречневую и пшённую) на кухню Белой спальни. Там в полуподвальном помещении на всю длину дома располагалась печь с тремя большими духовками, по одной на каждый этаж.

В Белой спальне нас встречали очень приветливо, может быть потому, что отец обучал математике детей всех тех женщин, что жили в Белой спальне. На кухне часто проходили беседы с родителями, пока пеклись пироги, и каша варилась. Лыжин двор для нас был вторым домом и помощником в жизни. Все в нем было соединено в одном пространстве: горячая вода, кухня, столовая и баня.

Я очень рано повзрослела, в возрасте от 4-х до 6 лет оставалась дома одна и помогала маме по хозяйству. Делала все по дому в соответствии с возрастом. Мыла посуду, полы, вытирала пыль.

Игрушек почти не было. Единственной радостью для меня было радио, благодаря которому я познавала весь мир.

Конный транспорт на Биржевой улице

В Ивантеевке практически не было никакого другого транспорта, кроме конного. Когда мне было шесть-семь лет (1934–1935 гг.), в посёлке по главной Центральной улице ездила лошадь, запряжённая в телегу, на которой стояли четыре столба, украшенные искусственными цветами. Это был катафалк, он ехал по одной улице, с соседних дворов сходился народ провожать в последний путь знакомого с детства человека. Люди шли на территорию современного Кавезинского кладбища, а за ними шествовал духовой оркестр.

Другая лошадь возила бричку скорой помощи. Впереди на облучке сидел возница с большими усами, а сзади располагалось двухместное кожаное сиденье с открытым верхом. На этой бричке папа вёз маму меня рожать. Напротив Хлебозавода была больница из двух домов – лечебного и родильного.

Через несколько лет, когда я была в начальных классах школы, по Биржевой улице ездила третья на моей памяти лошадь, запряжённая в телегу, на которой лежал тряпичный хлам, а возница кричал всем вокруг «Собираю тряпье, несите тряпье!». В обмен на тряпки нам давали два вида игрушек, наполненный опилками разноцветный мячик на резинке, и свистелки «уди-уди», из их горлышек выскакивал цветной язычок.

Хотя игрушек у нас не было, но было много уличных игр: 12 палочек, третий лишний и другие.

Приходили в наши дворы и люди уже несуществующих уличных профессий: стекольщик (он вставлял стекла в окна), лудильщик (кастрюль и домашней утвари) и точильщик (ножей и ножниц). Их услуги пользовались большой популярностью.

«Красная школа» и её учителя

В 1936 году мы с большой радостью ждали поступления в школу №  1. Учителя встретили нас с таким вниманием, теплотой и уважением, мы сразу окунулись в обстановку любви и полюбили школу с первого класса. Это было взаимное чувство учеников и учителей, которые на нас никогда не кричали, не наказывали. Вспоминаю свою первую учительницу Варвару Сергеевну Стукову как любящую вторую мать.

Окончила я начальную школу с похвальной грамотой, закреплённой печатью с надписью «Образцовая школа №  1».

Учителя первой школы Ивантеевки были очень культурными, образованными людьми, в дореволюционное время они окончили гимназию, многие учились в МГУ. Изумительным человеком был директор Иван Иванович Дейкин, преподаватели средних и старших классов: Мария Фёдоровна Пастухова – учительница русского языка и литературы, Евдокия Тихоновна Гренкова – историк, учительница немецкого зыка Маргарита Христофоровна Бальцер, Михаил Павлович Ахлестин – физик. Екатерина Петровна Уткина преподавала биологию и ботанику. При школе был фруктовый сад, на грядках выращивались овощи, за которыми ухаживали школьники.

Знаменитые учительницы начальных классов – Анастасия Петровна Мелкова, Варвара Сергеевна Стукова, Мария Петровна Дуракова, Галина Николаевна Кудрявцева, Анна Гавриловна Решетина^[1] жили в благоустроенном доме учителей рядом с Красной школой, здесь были редкие по тому времени бытовые удобства: отопление, вода и канализация (Напомним, что дом учителей был построен вместе со школой в 1913 году). Каждая преподавательница получила по отдельной квартире.

1941–1942 годы

В 1941 году я перехожу в пятый класс, приходим мы первого сентября в школу, а учительница нам объявляет: «Дети, учиться мы будем значительно позже положенного времени, так как мы должны помочь Родине, помочь колхозу собрать урожай». Так как все мужское население ушло на фронт, в одиночку женщинам трудно было справляться, а урожай в 1941 году был очень хороший.

5, 6 и 7 классам предстояло работать в колхозе по уборке корнеплодов: моркови, свёклы, картошки. Старшеклассников увезли в деревню Барково (в Пушкинском районе), где ученики первой и второй школ копали окопы. Враг подходил к Москве.

На работу в колхоз мы входили очень организовано и рано, в 8 часов утра. Проходили Ивантеевку через плотину, Фубры, Новоселки, сворачивали на село Комягино, шли через лес до Комягинской церкви. Здесь нас встречал бригадир, после небольшого отдыха мы шли в село Левково, там было поле, где мы должны были работать.

Давали нам задание убрать одну полосу, она была очень большая и шла от дороги до леса. До 12 часов мы работали, потом был перерыв, во время которого нам из колхоза привозили молока и давали его каждому по кружке с небольшим кусочком хлеба.

Когда мы выполняли план и обрабатывали борозду, то устраивали костёр с печёной картошкой и ели досыта. Счастливые и уставшие тем же долгим путём мы возвращались домой.

В стране начался голод и холод, магазины опустели, появились продуктовые карточки. В школу мы пришли уже во второй четверти. На обед нам выдавали кусочек хлеба и стакан киселя. В классах было очень холодно, уголь подвозили в котельную не всегда, приходилось сидеть за партами в одежде, в валенках и шапках, чернила в наших чернильницах «непроливайках» замерзали. Писать было не на чем, тетрадей не было, уроки мы записывали на газетах или обоях, а в основном слушали.

1941–1942 годы были самым тяжёлым и страшным временем, только когда летом 1943 года объявили по радио, что наши освободили Орел – стало немного легче, и в Москве был большой салют. Это был переломный год.

В школе учеников становилось все меньше и меньше, они уходили работать или учиться в техникум, преподавателей в старших классах также осталось немного. Поэтому было решено первую школу сделать восьмилеткой, а детей из старших классов перевести во вторую школу, где я и закончила десятый класс.
За работу в колхозе в военное время нам присвоили звание ветеранов Великой Отечественной войны в статусе «Труженики тыла».

Институт и сообщение с Москвой

После окончания школы в 1946 году я по призванию поступила в Московский областной индустриально-педагогический институт^[2] по специальности «русский язык и литература», где проучилась четыре года.

В Москву тогда можно было попасть только на «кукушке» (небольшой состав с паровозом), останавливалась она в конце Центральной улицы (Толмачева), где сейчас переезд. Платформы не было, вскакивать на высокую подножку приходилось, поддерживая друг друга. Таким вот образом мы добирались до Болшева.

Но как же часто мы приходили на станцию и женщина, железнодорожная служащая, входила из сторожки и объявляла: «Кукушка не пойдёт – нет топлива». Мы были вынуждены идти обратно домой, хорошо, что в институте знали о трудностях нашего транспортного сообщения с Москвой.

Но труднее было другое, возвращаться поздно вечером из института. Мы приезжали в Болшево и когда слышали, что «кукушка не пойдёт, нет топлива», то бежали на платформу №  2, ждали электрички из Москвы и проезжали две остановки до Загорянки. Там все ивантеевцы выходили и шли пешком до речки Клязьмы, затем через длинный обледенелый мост входили на Образцовскую церковь. Далее идти приходилось через лес, он был почти не проходимый (теперь лес застроен дачниками). Доходили до переезда на Толмачева, где останавливалась кукушка, затем шли до Биржевой, а вот фубровцам приходилось идти дальше по железнодорожным путям.

Работа в школах

Институт я окончила в 1950 году. Свободных вакансий в первой школе не было, и я обратилась во вторую, где меня хорошо знали, с радостью приняли в штат, предоставили полную ставку и дали на обучение два пятых класса.

Один из них, 5 «А» состоял из учеников, которые жили в благополучных семьях на Фубрах, а вот второй класс «Б» был очень тяжёлым, в него ходили дети, жившие в бараках второго посёлка, часть ребят приезжала из Левково, Комягино и Невзорово. В пятом «Б» классе пришлось давать им дополнительные уроки, чтобы подготовить учеников для дальнейшей учёбы.

Работа моя во второй школе стала самыми счастливыми днями в моей жизни, здесь работал замечательный коллектив образованных, умных и жизнелюбивых людей.

В начале 1950-х в стране начала налаживаться нормальная жизнь, голод и холод ушли, с коллективом учителей мы стали ездить в Москву уже на электричке, «кукушка» была в прошлом. К нам приезжали распространители билетов каждую неделю, и мы ежемесячно ездили в театры и музеи Москвы. Мы выписывали и читали все толстые журналы («Юность», «Иностранная литература» и т. д.) по очереди и обмениваясь номерами после прочтения.

Многие мои бывшие ученики после окончания школы стали учителями.

Так получилось, что в первой школе какое-то время не было преподавателя русского языка и в 1966 году меня уговорили пойти туда, где я работала до 1974 года. О переходе в первую школу я нисколько не пожалела, в коллективе было много молодёжи, к нам на уроки приходили очень известные люди, контр-адмирал Лев Михайлович Жильцов, космонавт Александр Сергеевич Иванченков и другие.

Работая в школах, я была очень счастлива, это была хорошая трудовая жизнь.

Семья. Муж и дети

Мой муж, Андрей Иванович Меркулов (1927–2009 гг.) вырос в детском доме, по окончании техникума его направили на ивантеевскую фабрику №  12 главным энергетиком, а через несколько лет он перешёл на работу на Ивантеевский опытный завод «НИИ Тракторсельхозмаш», где ему предоставили квартиру. Всю жизнь он проработал на заводе в должности начальника электромонтажного цеха. В 1957 году родилась наша первая дочь.

Мы воспитали двух дочерей и двух внуков, все они получили высшее образование. Дети материально обеспечены, у них дружные, крепкие, счастливые семьи.

У меня пятеро правнуков в возрасте от полугода до десяти лет. Семья очень дружная, дети и внуки очень хорошие, а правнуки просто золотые.

Фото из личного архива И. К. Голутвиной.